Святитель Иоанн Златоуст: Беседа о том, что никому не должно отчаиваться

Не молиться о вреде врагам, не падать духом, не получая просимого; также к мужьям о сохранении мира с женами

Я много благодарен вам, что вы усердно приняли бе­седу о молитве, что сделали меня блаженным, потому что «блажен, кто приобрел мудрость и передает ее в уши слушающих» (Сир.25:12).

Когда я убеждал вас не молиться о вреде врагам, и говорил, что, делая это мы оскорбляем Бога и Его законам противопоставляем другие, противные законы [потому что Сам Он сказал: «молитесь за… врагов ваших» (Мф.5:44), а мы, молясь о вреде врагам, просим Его нарушить свой закон], когда я говорил это и тому подобное, то видел, как многие из вас ударяли себя в лицо и грудь, горько сте­нали и простирали руки к небу, прося прощения за такие мо­литвы.

Тогда и я, возведши очи к небу, благодарил Бога, что так скоро слово учения принесло нам плод. Таково сеяние духовное: оно не требует ни годов, ни времен года, ни дней, но, если упадет на душу благородную, тотчас показывает цветущий и зрелый колос, как и случилось вчера с вами. Я сеял слово сокрушения, и произрасло стенание исповедания, сте­нание, заключающее в себе великое богатство благ. В самом деле, если мытарь, ударяя себя в грудь и сказав: «Боже! будь милостив ко мне грешнику» (Лк.18:13), вышел оправданным больше фарисея, то какое дерзновение должны приобрести мы, оказав в короткое время такое сокрушение? Между тем нет ничего хуже мытаря; это – крайний предел нечестия, как и Христос объявил, часто приводя в пример крайнего зла блудниц и мытарей; это – дерзкое насилие, безнаказанное грабительство, бесстыдный род корыстолюбия, бессчетное любостяжание, бесчестная торговля; и однако, тот, который жил в таком нечестии, мог простыми словами смыть свой позор и получить более, чем просил.

Он молился, говоря: «Боже! будь милостив ко мне грешнику», а Бог не только был милостив, но и оправдал его больше фа­рисея. Вот почему и говорит Павел: «Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем» (Еф.3:20). Но ведь и фарисей молился, и стоял в храме, и при­зывал того же Бога, и сказал больше слов, и начал молитву благодарением; почему же он потерял и те блага, какие имел, а тот получил и дерзновение, которого не имел? Потому, что у них был неодинаков образ молитвы.

Этот был исполнен тщеславия, надменности и гордости, а тот великой скромности; поэтому-то тот, будучи обременен бесчисленными грехами, все сло­жил с себя и получил оправдание, а этот, привезши корабль, наполненный добрыми делами, и милостыней, и постом, и уда­рив его как бы о какую-нибудь скалу, о тщеславные и гордые помыслы, потерпел кораблекрушение в самой пристани, потому что повредить себе в молитве значит (то же, что) потерпеть кораблекрушение в пристани. Но это произошло не от свойства молитвы, а от воли его самого.

Видишь ли, что и молитвы недостаточно нам для спа­сения, если вместе с тем мы не будем молиться по запове­дям, которые дал Христос? Какие же Он дал заповеди? Молиться за врагов, хотя бы они много оскорбляли нас. Если мы не будем делать этого, то неизбежно погибнем, как видно из примера фарисея. Если он, и не молясь о вреде врагам, а только предавшись тщеславию, подвергся такому осуждению, то какое наказание ожидает тех, которые произносят длинные и обильные речи против врагов? Что делаешь ты, человек? Ты стоишь, прося прощения своих грехов, и наполняешь душу гневом? Тогда как должно быть кротче всех тем, которые беседуют с Господом, молятся о собственных прегрешениях, просят милости, человеколюбия и прощения, в это время мы ожесточаемся, приходим в ярость и наполняем уста желчью.

Как можем мы, скажи мне, получить спасение, принимая вид просителей и вместе произнося слова гордости и раздражая Господа сами против себя? Ты пришел врачевать собственные раны, а не делать более тяжкими раны ближнего; это – время умилостивления, время молитвы и стенания, а не гнева, – слез, а не раздражения, – сокрушения, а не негодования. Что же ты нару­шаешь порядок, что вооружаешься против себя самого, что разрушаешь собственное свое здание? Молящемуся, прежде всего прочего, должно иметь кроткую душу, смиренный ум, сокрушен­ное сердце; а кто вопиет против врагов, тот никогда не мо­жет удовлетворить этому, потому что он исполнен гнева и ему несвойственно иметь смиренный ум.

Итак, не будем молиться о вреде врагам, но вместе не будем вспоминать и о своих добрых делах, чтобы не потер­петь того же, что фарисей. Как доброе дело – помнить о своих грехах, так доброе же дело – забывать о своих добрых де­лах. Почему? Потому, что памятование о своих добрых делах ведет нас к высокомерию, а памятование о грехах сокру­шает и смиряет душу; то делает нас нерадивыми, а это де­лает ревностнейшими. Те, которые не думают, что у них есть что-нибудь доброе, бывают усерднейшими к приобретению добра; а те, которые думают, что у них лежит великий запас добра, надеясь на это изобилие, немного оказывают усердия к приобре­тению еще большего.

Итак, не вспоминай о своих добрых делах, чтобы помнил об них Бог. «Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем» (Еф.3:20); и еще: «Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну» (Ис.43:25). Но почему мытаря Бог услышал так скоро, а Исаака оставил просить двадцать лет и молиться Ему о своей жене, и тогда уже склонился на мо­литвы праведника? Надобно предложить вам остатки вчераш­него учения. Для чего же это сделано было?

Для того, чтобы из случившегося с мытарем ты узнал человеколюбие Господа, Который скоро услышал, а из случившегося с Исааком узнал терпение раба, который поздно получил и не перестал молиться, чтобы ты, хотя бы был грешником, не отчаивался, и хотя бы был праведником, не превозносился. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф.9:12). В худом состоянии находился мытарь; поэтому Господь скоро простер ему руку; Исаак же был крепче, и потому Господь оставлял его, чтобы усилить его терпе­ние. Впрочем, об этом сказано нами от избытка. А нужно ска­зать, для чего жена его была бесплодною. Для того (она была та­кою), чтобы ты, когда увидишь, что Дева сделалась матерью, не был неверующим; чтобы, когда скажет тебе иудей: как ро­дила Мария? – ты сказал ему: как родила Сарра, и Ревекка, и Рахиль?

Когда имеет быть какое-нибудь дивное и великое чудо, то ему предшествуют многие образы. Как при входе царя пред­шествуют воины, чтобы царь, прибыв вдруг, не был при­нят без приготовления, – так и тогда, когда имеет быть дивное чудо, предшествуют образы, чтобы мы наперед приготовились, а не были поражены вдруг и не пришли в смущение от необы­чайности события. Тоже и в отношении к смерти: предшествовал Иона, и настроил наш ум.

После трех дней изрыгнул его кит, не нашедши в нем свойственной себе и сообразной пищи, потому что свойственная и сообразная пища смерти есть греховное естество: оттуда она произошла, оттого укрепилась, тем и пи­тается. Как случается с нами: когда мы незаметно проглотим камень, то сначала желудок своею силою принимается варить его, но когда найдет, что это – чуждая для него пища, то, употре­бив еще большее усилие своей пищеварительной способности, не разлагает его, а теряет собственную силу, так что не может удержать и прежней пищи, но, ослабев, и ее вместе с ним изрыгает с великою болью, – так было и с смертью. Она погло­тила краеугольный камень, но не могла сварить его, вся сила ее изнемогла, почему вместе с ним она извергла и остальную пищу, какую имела, изрыгнув вместе с ним и человеческую природу, потому что более уже не могла удерживать ее до конца. Для того и бесплодные предшествовали, чтобы мы верили в рож­дение (Девой), или – лучше – не только чтобы верили в это рождение, но, если тщательно будем исследовать, то можем найти, что бес­плодие было образом самой смерти.